Как живут украинцы в оккупированном Крыму

Как живут крымчане, которые не собираются получать российское гражданство в оккупированном Крыму?

Расплачиваясь в супермаркете в Севастополе, самом пророссийском городе Крыма, можно получить сдачу российскими банкнотами, на которых печатными буквами написано: “Деньги страны-оккупанта”, “Россия – страна агрессор”, “Украине слава!”. Или же с аккуратным штампом в виде украинского герба. А на стенах многоэтажных домов или административных зданий – натолкнуться на надписи “ПТН ПТХ”, выведенных от руки или при помощи трафарета.

“Деньги страны-оккупанта”

На фоне массированной российской пропаганды в виде патриотических плакатов и триколоров, такие надписи выглядят как крик о помощи.

Пару месяцев назад полиция ночью поймала трех молодых севастопольцев за расписыванием стен проукраинскими надписями. Ребятам пришлось спешно покинуть город.

В Крыму это вовсе не детские шалости и хулиганство. За такое по российским законам можно сесть до 6 лет по статье об экстремизме.

Несмотря на это в молчаливом протесте участвуют тысячи людей. Среди них – предприниматели, учителя, врачи, программисты. Все, кто ощутил новые правила российской жизни на себе.

Они говорят “еду на материк”, от них никогда не услышишь “на Украину”. Даже словесно они не хотят отделять полуостров от Украины. Это тот маркер, по которому украинцы в Крыму узнают своих.

Граффити “нового времени” на жилом доме в Севастополе

Поговорить о жизни в новой стране со мной соглашаются десятки севастопольцев. Немногие готовы называть свои настоящие имена. С 9 мая 2014 года публичный призыв (в устной или письменной форме) о необходимости вернуть Крым в состав Украины карается лишением свободы до 5 лет. Крымчане запуганы, поэтому все имена и фамилии в этом тексте вымышлены.

Уже не граждане

Крымчане Марина и Олег Моисеенко говорят, что устали бояться. Еще недавно они считали себя аполитичными гражданами: строили бизнес, ходили в горы, путешествовали по миру.

Моисеенко многое переосмыслили в первых числах марта, когда на территории Крыма появились “зеленые человечки” и начались захваты украинских воинских частей. Впервые за долгие годы, они почувствовали себя украинцами, готовыми защищать свое.

“Мы помогали воинской части связистов, сначала снабжали, дежурили, пока их блокировали. Потом вывозили на своих машинах солдат, – наперебой вспоминают Моисеенко. – С каждым выехавшим солдатом мы понимали, что теряем родину. Наши тогда по-настоящему стали нашими. И это неправда, что не было патриотизма. Был и патриотизм, и оружие. Но не было приказа”.

У семейной пары небольшой сувенирный бизнес – производство и несколько точек по городу. В этом году они заработали 20% от того, на что рассчитывали.

Но их не сильно волнуют деньги. Куда больше – правовой статус.

Коренные севастопольцы, русские по национальности, не захотели менять гражданство, и вынуждены были получить вид на жительство.

Теперь, для того, чтобы зарегистрировать свою недвижимость по российским законам, им нужно встать на миграционный учет и получить регистрацию иностранного гражданина.

“В Миграционной службе нам сказали, что зарегистрируют, если мы напишем заявление о том, что прибыли в Крым 18 марта 2014 года. Но ведь тогда получается, что и недвижимости у нас никакой быть не может? – рассказывает Марина Моисеенко – Когда я сказала, что не буду писать эту дату, и что в Крыму я живу с 1970-го года, мне ответили: “Тогда не было России, ничем помочь не можем”.

Фото сделано в День Независимости Украины в этом году. Двое из пятерых ребят уже живут за пределами Крыма

Украинское государство не защищает своих граждан на территории оккупированного Крыма. Более того, согласно закону “О свободной экономической зоне “Крым” и опубликованному 3 ноября постановлению НБУ – признает крымчан нерезидентами Украины. Украинцы с крымской пропиской теперь не имеют права на получение любых финансовых услуг в Украине.

Получается, для РФ они – еще не граждане. А для Украины – уже не граждане.

Я понимаю, что мой следующий вопрос провокационный и неудобный, но все-таки его озвучиваю: “Почему бы вам не принять российское гражданство, просто чтобы жить было легче?”.

Они смотрят на меня как на сумасшедшую и, не задумываясь, отвечают: “Если мы примем российское гражданство, как же сюда вернется Украина?”.

Марина и Олег показывают фотографии из Косива (Ивано-Франовская область), куда ездили, чтобы проголосовать на парламентских выборах. На президентских они голосовали в Херсоне.

“Понимаешь, в чем разница между теми, кто машет российскими флагами и пишет: “Слава Украине”? – спрашивает меня Марина. – Первые хотят, чтобы пришло сильное государство, и дало им пенсии зарплаты. Мы, украинцы в Крыму, понимаем, что государство наше слабое. И мы готовы на все, чтобы оно становилось чуть сильнее”.

Не стреляют. Жить невыносимо

Марина Моисеенко показывает мне на своем ноутбуке закрытые группы крымчан в соцсетях, в них – сотни подписчиков. Группы тематические – за сохранение украинского гражданства; о помощи друг другу в перевозке лекарств и других вещей с материка; для сбора передач для АТО.

Выясняется, что крымчане постоянно передают помощь добровольцам, а недавно скинулись и купили два джипа для АТО.

Попасть в группу можно только по рекомендации. Отбор строгий. Администраторы осторожничают, боятся российских спецслужб.

Марина пишет в закрытую группу обо мне. И тут же в скайпе начинают мигать десятки окошек. Многие хотят поделиться своей историей.

У Кристины из Керчи четверо детей. Она рассказывает мне свою историю. “В очереди по отказу от российского паспорта я была под 122 номером. Кабинет, в который нужно было отдать документ, работал в Керчи всего неделю. Туда стояли длинные очереди и немногие смогли подать заявление”.

Без российского паспорта она не может ни оформить документы, ни сходить в больницу, ни устроиться на работу. “Но мы не хотим быть гражданами России. Как только будет малейшая возможность, уедем”, – говорит Кристина.

Празднование двухсотлетия со дня рождения Шевченко. Март 2014

Следующей к беседе подключается Марина, специалист по туризму, получившая две степени МВА

“Никакого международного туризма тут в ближайшие годы не будет. Нормальные люди сюда не поедут. Жить стало некомфортно: ни счет оплатить по интернету, ни банковскими услугами воспользоваться, ни позвонить на материк. Раньше я была главой родительского комитета, но после всех событий отказалась. В классе сына появилось много детей военных. Не хочу иметь ничего общего с ними. А еще в школе началась борьба с терроризмом, ввели строгую пропускную систему. Страшно, потому, что мы понимаем, что это – Россия”.

Марина говорит, что обидно то, что большинство украинцев считают крымчан предателями и не понимают, что здесь произошло. “Да, у нас не стреляют, но это не значит, что нам здесь можно жить”, – считает она.

Экскурсовод Майя вместе с семьей сбирается уезжать из Крыма: “Мы снимали квартиру, квартплату подняли. Теперь однокомнатную квартиру дешевле 10 000 рублей (3 000 гривен) не найти. Но главное даже не цены, а то, что приходится во время подбирать слова, а это очень изматывает.

Один мой знакомый сказал, что чувствует себя в Крыму “питекантропом в трусах, который смотрит на цивилизованный мир из клетки”. Так сейчас чувствует адекватное большинство. Даже те из них, кто вначале поддерживал аннексию”.

Те, кто не могут дозвониться по скайпу из-за плохой интернет-связи, пишут в чат.

Мирослава: “У менее образованных керчан во всем виновата Америка и хохлы”.

Артур: “Постоянно нервные срывы, общаться очень тяжело, жить невыносимо”.

Вероника: “Когда была перепись населения, просто не открывала дверь. Тогда “переписчики” натравили на нас соседей. Теперь они считают нас предателями, отношения испортились”.

“Зеленых человечков” изображают как спасителей

Люди практически не жалуются на цены, которые выросли минимум на 30%, а на некоторые товары – например, мясо, практически вдвое.

Мы говорим всю ночь. И приходим к выводу, что через два года Крым вернуть уже будет невозможно. Наиболее активная часть крымчан выезжает, поскольку просто не может жить в новых условиях. При этом в Крым активно завозятся россияне – как правило, жители Краснодарской области и Ростова.

На следующий день на выезде из города встречаемся с большой компанией “крымских бандеровцев”.

“Ты же знаешь, у нас тут в России больше трех собираться нельзя”, – шутит Катя, которую мы подбираем по дороге.

На встречу приезжает два десятка человек. Крымчане приветствуют друг друга известным лозунгом “Слава Украине!”, “Героям Слава!”. Некоторые видят друг друга впервые, потому что общаются в соцсетях, а на регулярные встречи приходят не все”.

Катя – бухгалтер по профессии. Она родилась в Калининграде. Она рассказывает мне, как 24 августа ее семья с друзьями решила отметить День независимости и запустить украинский флаг на воздушных шариках:

“Нас с балкона заметила женщина и позвала мужа: “Вася, тащи гранаты, сейчас будем хохлов подрывать, кричала она”. Вспоминая историю, Катя смеется, а потом с грустью добавляет: “Самая большая проблема – это окружающие люди”.

Come back in the USSR

“Как-то общаюсь со своей подругой, которая получила российский паспорт, – рассказывает мне предприниматель Инна. – Спрашиваю ее: “Как тебе цены?”. А она в ответ: “Ничего, скоро все наладится, когда будет коридор с Россией. Я ей на это отвечаю: “Да, коридор с Россией по украинским трупам, чтобы тебя прокормить?”. Она не понимает, и тогда я ее спрашиваю “А как ты думаешь, они коридор рубить будут?” “Ой, а я и не думала”, отвечает.

Настроения в нашей компании, несмотря на радость знакомства и смешные истории, упаднические. Самый популярный вопрос: “Когда вы планируете уезжать?”

Пятая волны эмиграции

Согласно данным Минсоцполитики, за прошедшие семь месяцев территорию Крыма покинуло около 20 000 крымчан. В общественной инициативе “Крымская полевая миссия” считают, что реальная цифра – в три раза больше.

Заместитель председателя этой правозащитной организации Ольга Скрипник, сама была вынуждена покинуть Крым в марте. До аннексии Крыма она преподавала на кафедре истории Крымского гуманитарного института в Ялте. Ольга – эмигрант первой “политической волны”, которая началась в марте.

“Первые похищения активистов Андрея Щекуна и Анатолия Ковальского, были мощным сигналом, что оставаться на полуострове небезопасно”, – рассказывает Скрипник.

Правозащитникам, активистам, журналистам открыто угрожали. Параллельно с ними полуостров покидали военные. В апреле-мае была студенческая волна, летом – религиозная, после того как ФСБ стали задерживать сотрудников Меджлиса, священников греко-католических храмов. А в конце лета началась, и продолжается до сих пор, экономическая волна – с полуострова выезжают предприниматели.

Этому есть несколько причин. Провальный курортный сезон, потеря контактов с украинскими поставщиками, вынужденная работа с российскими производителями, продукция которых на 30% дороже, а с доставкой постоянно возникают сложности. Еще одна причина – законы, которые просто не позволяют предпринимателям оставаться гражданами Украина и вести бизнес на территории Крыма.

Семья Моисеенко делит севастопольцев на три категории: истинные патриоты России – их около 15%, халявщики – те, кто продал свой голос за большую зарплату, которую обещала им российская пропаганда, их около 70%, проукраински настроенных граждан около 15% .

Над знаменитой севастопольской лестницей российский флаг

Ольга Скрипник говорит, что оценки севастопольцев в “исконно русском” Севастополе близки к реальности.

В “Крымской полевой миссии” считают, что украинцев, которые хотели бы остаться в составе Украины, около 30%. Пророссийское большинство активно поддерживается властями, поэтому другая точка зрения просто теряется.

Открыто называться украинцем сейчас уже не так опасно как в марте, когда крымская “самооборона” жестоко разогнала митинг, посвященный Дню памяти Тараса Шевченко, а за украинскую символику разбивали стекла машин.

Недовольны сложившейся ситуацией и те, кто думал, что после аннексии в Крыму станет лучше.

Гражданин Беларуси Вадим, собственник компании по электрооборудованию, еще недавно считал Крым перспективным рынком сбыта. “Раньше мы сюда не заходили потому, что не выдержали бы конкуренции. А сейчас все украинское оборудование запретили, и у нас появился шанс”, – говорит мой собеседник.

Беда у Вадима только одна – крымский рынок стоит. Расчет на то, что его “оживят” российские инвестиции, оказался преждевременным. Под конец разговора Вадим и вовсе признался, что уже сомневается в своей затее. Поддался, говорит, на уговоры российских партнеров. А те и сами – уже готовы дать задний ход.

“Пойми, у них на Крым совсем другие планы, – поднимая палец кверху, говорит мой собеседник. – Недаром же российские части укрупнялись все лето. В августе думал, уже не въеду, война начнется”.

Военная база федерального значения

“Ты знаешь, как мы поняли, что Крым превращается в военную базу? – спрашивает меня Марина Моисеенко во время прогулки по севастопольской набережной. – Нам, владельцам сувенирных магазинов еще в апреле городские власти сказали, что наши точки портят вид набережной. А в марте обещали 8 миллионов туристов”.

Еще в июле депутат Законодательного собрания Севастополя Иван Ермаков предложил сделать Севастополь закрытым для въезда иностранцев. А городские власти заявляли, о приоритетном развитии оборонных предприятий.

Мы решаем поехать на мыс Фиолент, полюбоваться видом и заодно посмотреть на воинскую часть, которая находится чуть выше Свято-георгиевского монастыря.

Эта воинская часть была окружена 4 марта, как тогда сообщалось сотней бойцов спецназа ГРУ. Сначала украинских военных пытались уговорить вербовщики с ЧФ РФ. Успеха в переговорах они не достигли. Потом привезли гранатомёты, кидали шашки, давили психологически. В результате их силой вытеснили с территории части.

Сейчас на Фиоленте невооруженным глазом видно два ряда военной техники.

По дороге в город, мы проезжаем еще одну военную часть, где тоже рядами стоят УАЗики болотного цвета, автобусы и КАМАЗы. Вся техника – новая и явно была закуплена недавно.

На севастопольском железнодорожном вокзале я встречаю группу школьников в камуфляже. Они представляются мне “юнармейцами” из Центра военно-патриотического воспитания “Вымпел”. С гордостью рассказывают, что проходили обучение по программе президентского полка.

“Юнармейцы” из Центра военно-патриотического воспитания “Вымпел”. В васильковых беретах Службы коменданта Московского Кремля ФСО России

“Мы, как самые достойные, получили право на ношение василькового берета Службы коменданта Московского Кремля ФСО России – василькового берета”, – чеканит 15-летний школьник.

“Детки просто не знают, что такое жить в закрытом городе”, – говорит мне дама средних лет, которая со стороны наблюдала за нашей беседой. Ее зовут Татьяна, она родилась в Севастополе и уже много лет живет в Москве.

“Оттого, что Крым стал Россией, Крым же проиграл. Цены тут уже московские, а общество – советское. Зачем сюда ехать?”, – спрашивает она.

Интеллектуально “выхолощенный” Крым, по ее словам, все больше напоминает патриотический заповедник. Причем от витринного патриотизма, прежде всего, тошнит самих россиян.

Мне кажется, что все это происходит в советском кино.

Анастасия Рингис, УП